Шурик, 44 - 28 апреля 2009 08:38

:D

мне надо неделю, шоб все ето прочесть))

[COLOR=darkblue][I]Идет себе ШУрик, вдруг - лягушка, он ее хвать и в банку. Лягушка взмолилась:
- Отпусти меня мил человек, я вокруг три раза обернусь, красной девицей стану,
буду любить тебя как захочешь.
- Знаешь милая в моем возрасте меня больше интересуют говорящие лягушки.[/I][/COLOR]

[COLOR=darkblue][I]Встала рано утром наша русская баба, ну та что и в избу,и коня... Прибралась в доме, подоила корову, вывела на луг, разбудила детей, накормила, наточила косу, пошла в чисто поле, накосила травы, прибежала домой нарубила дров, приготовила обед,накормила детей, побежала в поле, косила до темна, привела корову, подоила, приготовила ужин, накормила детей, искупала, уложила спать, помылась, схватила со стола краюху хлеба, перекусила и довольная спать,потом с ужасом вскакивает

-Господи!!! А Шурик то... Нетраханый![/I][/COLOR]

[COLOR=darkblue] [I] И на последок. Значит так.

Жил-был мальчик Шурик. Он был способным к иностранным языкам и очень сильно любил маму и бабушку. А папа Шурика, который не был женат на маме Шурика, сразу после рождения Шурика попал под машину. Жалко папу, но почему-то не очень.
Дальше. У мальчика Шурика есть два главных качества. Первое: ему всегда и везде ужасно жалко всех теть. Ясно почему. Потому что жалко несчастную маму с больной щитовидкой: «эдипов комплекс» и т.д. А дядь — нет, не жалко. Ну их! Второе: у Шурика изумительная половая потенция. Даже завидно. Про таких в народе говорят: «пошел в корень».
Сочетание доброты, переходящей в полную безотказность, и непроизвольной похотливости героя позволяют автору провести его через целую, я бы сказала, анфиладу альковных перипетий. «Трахается» (это — не мое, это авторское выражение) Шурик напропалую. Он (прибегнем к эвфемизму) «делает это»: а) с Матильдой (женщиной родом из-под Вышнего Волочка, разводящей кошек), б) с Алей (казашкой, больной эпилепсией), в) с Фаиной (начальницей его, Шурика, мамы), г) с Леной (беременной от негра дочерью секретаря уральского обкома) и д) с Валерией (красивой хромой католичкой польско-литовского происхождения и непосредственной начальницей Шурика). Кажется, никого не забыла. Есть подозрение, что он еще «сделал это» с кем-то на вечеринке у своего школьного друга Гии, но Шурик был очень пьяный, «блевал в уборной и радовался, что попадает ровно в середину унитаза», и ничего не помнит. Мы, соответственно, тоже. Кроме того, он не смог (sic!) «сделать это» с Лилей, еврейской девочкой, которую он по-настоящему, чисто и трепетно любил. Платонической любви секс противопоказан. Подробности же кровавой (в прямом смысле этого слова) попытки «сделать это» с Лилей опускаю. Одно важно: попытка была равноценна обрезанию. Лиля как бы обратила Шурика в иудаизм. Если я правильно поняла. Лиля, ясное дело, уехала в Израиль, и они с Шуриком сердечно переписываются. Вот, собственно, и все. Но не совсем. Почему?
Во-первых, потому что это лишь «конец первой книги». Значит, будем ждать вторую. А потом и третью. И во-вторых, потому что автор — замечательная писательница ... цкая, а значит, за всем этим разгулом полового сострадания стоит, как, пардон, орган Шурика, что-то большое и мудрое. И довольно страшное. Но об этом чуть ниже.
Что такое «образ Шурика»? Тут можно просто захлебнуться в аллюзиях и параллелях. За что спасибо Л....цкой: все-таки умеет мастер не оставить читателя равнодушным.[/I][/COLOR]

Шурик проснулся утром и понял, что хочет джефу. Причем хочет - это мягко сказано. Джефа хотелось просто адски. Ночью, во сне, он удачно замутил несколько грамм, заболтал, вмазался, и…проснулся. В таких случаях надо было довершать начатое во сне - а именно мутить. Замутить джеф дело в принципе несложное, если есть деньги.. А деньги были.
Признаться, Шурик порой не любил вспоминать, как именно он добыл ту или иную сумму денег. А то по улицам становилось ходить неуютно - всплывали в памяти искаженные страхом лица, лестничные клетки, удары, кровь. Правда, к такой практике добычи денег он прибегал очень редко, и последний раз было это давно, но все равно - памяти не прикажешь, и иногда она высвечивала мерзкие картинки в самый неподходящий момент.
Быстро попив чаю, Шурик оделся, спустился на лифте со своего 8-ого этажа на первый, вышел на улицу, закурил. Постоял, поозирался в поисках знакомых, дружков и прочих потенциальных хвостов. Не обнаружил никого не нужного. Не спеша, прогуливаясь, прошел пару кварталов, дошел до ларька, разменял тысячерублевую купюру. Пятихатку положил в один карман, двести пятьдесят - в другой, остатки заныкал в специальный карманчик на изнанке джинсов, на талии, аккурат под ремнем. Закурил и прямиком направился к отдельно стоящей шестнадцатиэтажной "точке". Но на подходе к дому повел себя несколько странно, а именно - обошел эту "точку" со всех сторон, внимательно всматриваясь в машины, припаркованные как во дворе, так и на улице, а также изучая лица людей. Удовлетворенно сплюнул, выкинул окурок и зашел в подъезд.
Пассажирский лифт дожидался его на первом этаже. Шурик вызвал и грузовой, дабы оба средства передвижения были на одном этаже. Когда это случилось, зашел в пассажирский, нажал кнопку шестого этажа, и неспешно поехал вверх, стараясь не наступить кроссовками в свежую лужу мочи на полу лифта. На шестом этаже Шурик вышел на балкон, ведущий на черную лестницу, долго прислушивался, и пешком прошел еще два этажа наверх, оказавшись на восьмом.
Лестничная площадка этажа была пуста, освещения едва-едва хватало, чтобы выхватить из сумрака кусок батареи и дверь лифта. Шурик уверенно подошел к одной из дверей, достал семьсот пятьдесят рублей, свернул их трубкой, и позвонил в квартиру. Через несколько секунд глазок, встроенный в дверь, повернулся, явив вместо себя приличного диаметра сквозное отверстие в двери, куда Шурик и запихнул денежную трубку. Вполголоса он произнес:
- Ляля, это Саша. Чего сегодня, таблетки или кристалл?
Женский голос с цыганским акцентом через дверь ответил:
- Кристалл, милый, кристалл. Еще дня три кристалл будет.
Еще через пару мгновений из той же дырки высунулись два пакетика, Шурик подхватил их, глазок встал на место, и дверь снова стала похожа на обычную дверь.
Шурик нагнулся к дверной скважине и сказал
- Ляля,.Там мусоров не видно нигде?
- Сейчас посмотрю, милый
Тишина. Прошла минута. Потом раздался все тот же приглушенный женский голос:
- Через главный вход не иди, иди двором, двором. ППСники перед подъездом стоят, только что приехали.
- Спасибо, Ляля.
Обратная дорога заняла у него с минуту - прислушаться на восьмом этаже, спуститься пешком на шестой, вызвать лифт, доехать до второго, и уже со второго этажа, пешком, дойти до низа и выйти во двор. Один пакетик, поменьше, Шурик нес в руке, а второй был спрятан в потайной карман на талии.
Закурив, он не спеша пошел через детскую площадку в сторону родного дома. Адреналиновый мандраж уже схлынул, от нервного напряжения чуть потряхивало. Завернув за угол Шурик увидел ППСную машину, жигуль с бортовым номером "29-45", припарковавшийся недалеко от той самой шестнадцатиэтажки, которую он покинул. Про себя поблагодарил заботливую Лялю, предупредившую о мусорах. А то бы влетел прямо в их объятия, и лишился бы полграмма как минимум, а по максимуму - и думать не хочется, что могло бы случиться.
Настроение у Шурика стремительно повышалось. И действительно, чего ему расстраиваться, когда обменная операция "деньги - эфедрин" совершилась просто великолепно - он успел в "мертвый сезон", когда на точке нет ни ментов, ни кидал, эфедрин был не в таблетках, как везде, а в натуральнейших кристаллах. А кристалл - это, как не крути, куда как лучше, чем таблетки, к тому же на Лялиной точке кристалл всегда был хороший. Вот Шурик и затарился кристаллами почти на все деньги, взяв полтора грамма. Как же тут не радоваться? В кармане оставалось еще 250 рублей, которые, по идее должны были пойти ментам, если бы они подъехали к точке чуть раньше или приняли бы Шурика на этаже. Должны были - но не пошли, так что не придется сшибать мелочь на баяны-вату-марганцовку-уксус, и еще на съем водкой останется. Удачно сходил. Осталось посетить аптеку - и домой.

Ни до каких книжек Шурик, разумеется, не добрался. Сперва он тупо стоял в кухне и рассматривал сквозь стеклопакет темное здание школы, островки машин и облетевшие березы. Все совсем как из его окна, только там угол зрения немножко другой и обувной магазин виден целиком, а не по кусочкам. На подоконнике в компании двух крошечных кактусов и подставки для радиотелефона тикал будильник с прозрачным корпусом. Отщелкивал секунды. Отодвигал все дальше и дальше такую простую и спокойную жизнь Шурика.
То, что произошло с ним в коридоре, пока он пялился на полуголого Тальберга, нельзя было назвать привычным словом "стояк". Потому что одно дело – возбуждаться при виде мелькающих на экране ящика порноактрис с огромными грудями и выбритыми лобками. (А Пашка Тарханов начинает громко сопеть над ухом, а потом уматывает в туалет). Или пролистывать в физкультурной раздевалке порядком замусоленный журнал с такими же девицами, еще позапрошлогодний. (А потом к ним неожиданно ввалился Александр Борисович и начался большой скандал с вызовом в школу родителей и клятвенным обещанием классной – "выставить всю вашу шарашку после экзаменов в колледж.")
Все это было вполне понятно. Ну, неловко, запретно, почти неприлично, но при этом нормально. О таком можно было разговаривать на "решетках" или даже с родителями. По крайней мере, отец пару раз рассказывал Шурику о своем боевом курсантском прошлом, которое кончилось свадьбой на пятом курсе военного училища.
А тут вот… Шурик растерянно шарил взглядом по соседскому дому и пестрым кафельным плиткам пола, и пытался понять – что же это за хрень такая, почему с ним такое происходит. Ответ нашелся на удивление быстро: это из-за того, что у Шурика никогда никого не было… Ну, в этом плане. Он даже не целовался ни с кем. Вот поэтому и готов дрочить на что угодно. В том числе и на Вальку Тальберга, у которого, оказывается, волосы под мышками почти не растут, а на впалом животе есть крошечная родинка, прямо над пупком. А до него тоже очень хочется чем-нибудь дотронуться… Например, мизинцем.
В паху снова начала сворачиваться и разворачиваться раскаленная пружина, а ладони стали вялыми и удивительно липкими, как перед экзаменом. Шурик, наконец, вспомнил про чертову клубнику, оказавшуюся на вкус какой-то ненастоящей, как фигурное глицериновое мыло. Понял, что надо бы отмыть пальцы, но потом глянул на странно изогнутый кухонный кран и решил не соваться. Просто вытер руки о джинсы, с трудом сдерживаясь, чтобы не провести ладонью по ширинке.
А потом, вспомнив о Валькином приглашении, двинул в коридор. Смотреть на стеллажи. Книги – и совсем новые, и потрепанные, из тех, которые называют "семейная библиотека", – выстроились на полках неровными рядами. На корешках время от времени встречались надписи на английском, а на маленьком столике у зеркала высилась целая стопка каких-то женских журналов. Тоже нерусских.
Шурик сунулся дальше, но из дверного проема, ведущего в большую комнату, послышалось беззлобное, но достаточно громкое рычание. Видимо там, на кровати валькиной матери, просыхал после халявной ванны невозмутимый Блэк.
Заходить в комнату Тальберга почему-то было боязно. Это было все равно, что разглядывать в упор самого Вальку. Шурик потоптался на пороге, заметил разобранный диван с двумя сбитыми в комок пледами и матовое сияние ноутбука, лежащего прямо на простыне. На письменном столе был еще один комп, но темный, выключенный. А возле зеркального шкафа валялась дорожная сумка. Кажется, та самая, которую Валька притащил в сентябре в школу.
Со стены на Шурика смотрела черно-белая фотография, совершенно обычная, как те, что у них дома. Три плохо пропечатавшиеся фигурки – мужчина, женщина и пацан с букетом гладиолусов. В полутьме невозможно было разобрать лица. Шурик подумал, что это, скорее всего, Валька с родителями. У него дома тоже был такой снимок, на обороте которого мама когда-то сделала надпись "Саша, 1 сент. 1992".
Шурик застеснялся и отступил назад, в коридор, уставился на книги. И почти сразу вздрогнул от резкой и смутно знакомой мелодии, которая зазвучала из валькиной комнаты. Мобила. А в качестве мелодии на мобиле – старая композиция "Рамштайн", только, разумеется, без слов.
Телефон звонил долго и отчаянно громко. Шурик то подходил к двери ванной, чтобы постучать, то, наоборот, торопливо возвращался обратно в коридор. Наконец, когда он совсем было занес кулак над полированной поверхностью двери, мобильник заткнулся. И тут же завопил снова.
Спустя полминуты из ванной вылетел мокрый и почти голый Тальберг. Задел Шурика влажным плечом и умотал в комнату. А потом, судя по звукам, забрался на диван и, уже разговаривая с кем-то по телефону, начал закутываться в одеяло:

"Вот уж никогда не думала, что у нашего непутёвого братца будет такая девушка: умная, красивая, сдержанная", - думала Светлана. Но неожиданно её прервал младший брат:
- Правда, симпатичная девчонка у нашего брата?
- Да, почему же симпатичная, красивая даже, - ответила Светлана своему брату Шурику.
- Вот мне бы такую.
- Ты что, Шурик, не вздумай, Игорь – наш двоюродный брат.
- Да, я понимаю...
- Не смей, слышишь? И вообще, тебе нужно учиться, потом в Армию пойдёшь, выбрось глупости из головы.

Прошло несколько лет после этого разговора. Шурик пришёл из Армии, успешно закончил институт, но с девушками, вот беда, не клеилось у него.
- И что он никак не найдёт себе подругу для жизни? - жаловалась Светлана своей подруге � ите. � итка пожала плечами и ответила: - Не судьба, наверное.
- Ты понимаешь, боюсь я за него, так тяжело перенёс мамину смерть...
- Да, конечно, в его случае надо бы найти девушку, с которой можно было бы разделить свои невзгоды. Ведь он может замкнуться или влипнуть, чего доброго, в какую-то историю, - успокаивала � ита подругу.
Для � иты Шурик был как родной, она знала его с шестилетнего возраста, именно тогда Светлана познакомилась с ней. Светлана и � ита учились в одной группе в педагогическом училище. Так и вырос Шурик на глазах � иты. Мама Светланы и Шурика сильно болела, часто лежала в больнице.
И все давно привыкли к тому, что Шурик – неотъемлемая часть самой Светланы.
Самое тяжёлое время было – когда мама сильно заболела... Она долго лежала в � еанимации, потом её перевели в отделение Пульмонологии... Светлане здорово тогда пришлось намучаться, выбор стоял совсем непростой - между домом, ребёнком и мамой, но Светлана, Шурик делали всё зависящее от них...
К сожалению, на этот раз спасти её врачам не удалось. Вновь и вновь перед Светланой всплывал один и тот же момент, когда мама громко закричала:
- Доченька, я умираю, умираю!
Всё, что могла тогда произнести Светлана, было:
- Мамочка, нет, ты не должна, слышишь, как же Шурик, ведь ему нет ещё восемнадцати?!
Нет, она не плакала, она только присела на пол. Казалось, весь мир закончил своё существование. "Зачем же мне тогда жить, если мамы больше нет?" - задавала себе Светлана этот вопрос снова и снова. Каждая клеточка её тела дрожала, всё как в тумане, но... она взяла себя в руки: "Там же Шурик, ведь я –старшая. Я должна быть сильной!"
Шурика успокоить было непросто, наверное, весь персонал больницы, да и сами пациенты, помнят до сих пор того парнишку, который полночи выл на всю больницу и не хотел вставать с пола. Похороны вообще не хочется вспоминать, да Светлана их и не помнит. Всё перемешалось: люди, снег, грязь..., мысли: «Мама! Неужели её больше нет? Это глупая шутка!? Как же всё глупо в этой жизни...»

Кто-то позвонил в дверь. Светлана посмотрела на часы: два часа ночи.
- Кто это может быть?
На пороге стоял Шурик, весь взмыленный, перепуганный.
- Шурик, что случилось? Что с тобой? – спрашивала в недоумении сестра.
- Светлана, у меня случилась беда. Даже ни одна, а две.
- Что же стряслось? Ну-ка, раздевайся, пойдём пить чай.
Они сели за кухонный стол. И Шурик начал свой рассказ по порядку.
Когда впервые он увидел Катю, он понял, что это и есть та самая девушка его мечты, и никто никогда не займёт место в его сердце, кроме неё. Мама часто ему говорила, что он однолюб и очень похож в этом на неё. Но Светлана всё время его останавливала, говорила, чтобы он выбросил Катю из головы, что она – хорошая, красивая, и Светлане очень нравится, но она - девушка их двоюродного брата. И Шурик долго боролся с собой...
Но однажды он её встретил. Это было так неожиданно. Шёл проливной дождь и, чтобы как-то укрыться от него, Шурик забежал в ближайшее кафе, где он почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Нет, в это невозможно было поверить, но это была она, Катя, – девушка, из-за которой он провёл столько бессонных ночей. Шурик провёл её домой, Катя дала ему свой номер телефона, так завязался их роман. Потом были объяснения с братом. Всё это Шурику неприятно вспоминать. Но вот сегодня он попал в аварию, разбил сразу две машины. К тому же Катя беременна.
- Понимаешь, Светлана, мы уже решили, когда сыграем свадьбу, родители её согласны. Плевать нам на все эти сплетни и разговоры. А тут эта авария...- слёзы градом текли по лицу Шурика.
Светлана не знала, как его успокоить и что вообще делать. � ешили обратиться за помощью к папе, но о беременности ему пока ничего не говорить...

[B]Сделка с дьяволом[/B]

- Здравствуйте.
Мужчина, бесцеремонно вломившийся в квартиру к Шурику был опрятно одет, чисто выбрит и пах дорогим коньяком.
- А вы, простите, кто?
- Я? Хм.. Ну странно слышать этот вопрос от вас, Александр. Я - Сатана.
- Аццкий?
- Адский, Адский .. хотя смею признаться это не более чем псевдоним. Меня когда из райских кущ в ад низвергли, там жена и семеро детей остались, а фискалы за алименты и в аду достанут. Вот и пришлось фамилию поменять. Дань необходимости так сказать.
- Ну да. - согласился Шурик, у которого тоже было несколько отпрысков в Козельске и Бузулуке.- Ну а от меня-то что вам надо?
- Ахахаха. - искренне в голос засмеялся Сатана. - Ну неужели же вы, право слово ничего не помните после вчерашнего. А ведь я предупреждал, что доливать портвейн в пивную кружку ну никуда не годится. А вы мне всё - коктейль, коктейль. Вы, Александр, мне душу намедни желали продать. Вот контрактик, извольте взглянуть. Подписать бы его надо.
На заляпаном селёдочным маслом и портвейном листочке в крупную клеточку корявым детским почерком было выведено:

Сим зоверяю, што зокладываю душу Сотоне за всячиские блага зимные.

Число. Подпись.

- Ну а блага земные они в чём проявляются?
- Ну как в чём, да во всём разумеется. Я, собственно, и пришёл условия контракта окончательно обсудить, а то вы вчера то в салат лицом падали, то "Вперёд, Ангушт" кричать начинали. Согласитесь, что я мог воспользоваться вашей неспособностью здраво рассуждать и, мягко говоря, наебать вас как последнего шлемазла, но я честен...увы...
- Ты то честен? Ха, не смеши. Может ты и не Сотона никакой вовсе, а аферист какой-нибудь. Ну-ка, яви мне чудо по-быстренькому....
- На каком основании вы смеете мне не доверять? Да я ... Да я .... Да я !!!!
- Хуйня. Служу Отечеству. - хохотнул Шурик. Ситуация в начале принимавшая мрачно-гротескный оттенок начинала его забавлять. - Чудо яви, обезьяна. Вломился, понимаешь, в квартиру и требует не пойми что.
- Ну ладно, будет тебе чудо. - раздражённо буркнул Сатана, щелкнул пальцами и на диване появилась развратного вида блондинка совершенно раздетая.
- Ха! И это чудо что ли? Да у нас у Клавки-уборщицы и то сиськи больше.... Ещё блага земные обещает. Эй, курица. - обратился Шурик к блондинке. - Ты борщ варить умеешь?
- Нет, повелитель...
- А селёдку под шубой?
- Нет...
- Ну йопта, ничего ты не умеешь, какое ж ты благо земное? Ладно, метнись по-быстренькому на кухню настрогай бутербродиков что ли. И сиди там не высовывайся, пока джигиты базарят. А ты, Сотона, яви немедля бутылку водки.
На столе появилась бутылка водки с непонятной этикеткой.
- Ээээ... дядя, чо это ты мне за пойло подсовываешь? Травануть вздумал? Смотри, пока не подпишу - хуй тебе, а не душа.
- Что вы, что вы, Александр!!! - запротестовал Сатана. - У нас черти в аду вовсю пьют, говорят чистейший ректификат.
Шурик достал из-под кровати два гранёных стакана и налил водку в один.
- Отведай и ты, боярин, из моего кубка.
- Я вообще-то не пью знаете ли на деловых переговорах, это претит правилам ведения бизнеса.
- Что значит не пью, у нас так дела не делаются. Если человек не пьёт, то значит наебать хочет. Наебать вздумал? В глаза смотреть, сука!!!!!
Сатана робко взял стакан и,зажмурившись, сделал большой голоток. Водка воспротивилась употреблению, из глаз у Сотоны брызнули слёзы, а из носа водка, не попавшая в желудок.
- Ну, ну... что ж ты так не аккуратно-то. - Шурик, аккуратно похлопал по спине вытирающего слёзы Сатану.
- Да я вообще-то закодировался. Знаете столько долгов, столько долгов. Я тут женился во второй раз, а жена молодая, капризная, говорит мол, жарко мне все дела. Пришлось в Ад партию кондиционеров у китайцев заказывать, а эти уроды косоглазые мне партию неликвида по завышенной цне сбагрили. Я ещё кредит не выплатил, а они уже поломались все через один.
- Ну китайцы-то хитры. - согласился Шурик. - У них философия такая. Наеби ближнего своего и возрадуйся, а не то он сам тебя наебёт.
- Да-а. Беда такая. А жена ещё фен попросила, а у нас электричества нет, всё на угле работает. Так я выписал у вас из соседнего подъезда алкаша-Валерку, что б он мне проводку сделал, а он, сволочь, напился и уснул, третий день разбудить не можем. А жена говорить, что без фена никакого секса. Саша, продай душу? А?
- Друк, да на хрена она тебе, душа-то моя.
- Ну как на хрена, я её на склад как душу грешника приму, а потом крупным оптом Будде Гаутаме продам, он давно просит, а то там у индусов во вшей и глистов инкарнировать некого. Засрали весь Ганг, и пьют оттуда, и срут туда же и там же моются.
- Гы.. так у тебя чё там грешников мало чтоли?
- Да много, конечно, только те, которые через врата прошли, их по разнарядке до Страшного Суда велено мучать. А жить на что-то надо-о-о-о-оооо..... - заплакал Сатана.
- Мдааа. - задумчиво произнёс Шурик. - Бизнесмен из тебя как из говна пуля, не буду я тебе душу, конечно продавать, ибо вошью индийской быть не желаю, но идейку подкину. Не бесплатно, конечно....
- Сколько?
- Ну сто тыщ евро, и блондинку мне оставь.
- Дороговато берёшь, что-то....
- Да не сцы, идейка того стоит. - и Шурик на обратной стороне, заляпанного селёдочным маслом контракта принялся чертить Сатане бизнес-план.

Шурик сидит перед телефоном и нервно грызет ногти. «Надо позвонить Марине. Надо! Как она тогда сказала? Не помню. Но что-то такое… Да и так ясно, что между нами высоковольтная линия. Надо позвонить и толком во всем разобраться. Или пригласить ее куда-нибудь. Только срочно, а то вон Витек Кораблев ей шагу сделать не дает. Комплименты сериями изрыгает, вчера гвоздики занюханные приволок! А сам ведь с Наташкой уже две недели ходит! А не жирно ли?»
Шурик роется в ящиках письменного стола, на пол сыплется куча потрепанных бумажек. Присев на корточки, Шурик внимательно изучает каждую из них. «Нет, это Наташкин, это… так, а это чей? А, Вовкин. Во! Есть! Телефон – средство связи для лучших представителей человечества!»
Шурик исполняет сложный балетный этюд и снова водружается у телефона. Его взгляд полон решимости, он уверенно набирает нужный номер.
Занято. И через пять минут тоже. «Что у них там – день открытых дверей?» – нервничает Шурик. Но всерьез он не допускает возможности, что его могут не ждать. Его пальцы так же уверенно набирают номер Марины. Короткие гудки. И опять короткие гудки. Шурик закуривает. «Что же она тогда сказала? Ведь что-то такое…»
«Алло! Алло! Мне Марину! – кричит Шурик. – Как это –«нет?» Это 35-82-12? Нет? Ну, извините».
«Алло! Что, опять не туда попал? Извините, – Шурик давит в пепельнице четвертую сигарету. – Козел! Не мог повежливей ответить?! Мало ли, что второй раз! Не двенадцатый же!»
И снова короткие гудки. «Может, у них телефон отключили? Только с чего бы это?»
Короткие гудки. «Да сколько можно!?» - Шурик грохает телефоном об пол. Тот умолкает.
Шурик сидит на полу и возится с телефоном. Он должен позвонить именно сегодня. Витек вчера уехал в Москву, вернется послезавтра – короче, времени в обрез.
«Алло, Марин, привет!» – радостно кричит в трубку Шурик. В его голосе ясно слышится триумф. Наконец-то он дозвонился, и сейчас… «Привет, – на другом конце трубки чужой, неприветливый голос. – Костя, это ты?»
«Извините, ошибся номером», – гнусавит Шурик и швыряет трубку на рычаг. На душе у него воют волки. Похоронный марш. Грустно, в общем. Невидящим взглядом Шурик смотрит на телефон. Видящий взгляд ушел куда-то вглубь Шурика.
Через несколько минут он выходит из медитации. Взгляд оживляется, внутри происходит напряженная работа. Шурик морщит лоб, силясь вспомнить что-то важное, но никак не может. Но и не вспомнить нельзя: это действительно очень важно! Зачем он все-таки звонил Марине? Шурик долго перебирает варианты, но так ни к чему и не приходит.
«Ну, ладно, - выходит он из раздумья, - вспомню потом».
И тут Шурик вспоминает. «А, так это она про меня сказала, что я нескладный! Когда мы с Дашей танцевали и их с Витьком случайно задели. Ну, да, она тогда только это и сказала! Это тогда, на Лешкином дне рождения. Даша ко мне еще так прижималась…»
Шурик подходит к письменному столу, вытаскивает верхний ящик. Несколько секунд озадаченно смотрит на пустой ящик, потом резко опускается на колени. Что-то шепчет, перебирая валяющиеся у стола бумажки.
«Алло! Даш, привет!»

-Алло..
-Здравствуйте,а Сашу можно?
-Нет дома..
-А кто говорит?
-Муж..
-Хм...не знал,что Саша пидорас...